Не патентуется? Спасибо, не надо.

По мнению одного из авторов британского журнала НьюСайнтист (New Scientist) давно известный лекарственный препарат Дихлорацетат (DCA) – это анти-раковое лекарство с огромным потенциалом, но без прибыли для фармакологических компаний. Здесь приводится реферат этой статьи.

Некоторые из противо-раковых лекарств появляются после лучшего понимания того, как развивается болезнь. Другие работают такими механизмами, которые мы не понимаем, и они дают нам свежий взгляд на проблему. Редко можно найти такое лекарство, которое годами ждет своего разрешения к применению и в то же время предполагает эффективное лечение всех форм болезни.

Waiting for miracleЭто лекарство – простая небольшая молекула, называемая дихлорацетат (ДХА = DCA). Исследования в Канаде, проведенные Эванделосом Мичелакисом в Университете Альберта в начале 2007 г., показали, что оно обладает замечательными противораковыми свойствами. И это еще не все! Механизм действия этого лекарства также вызывает восхищение.

В 1930 м году биохимик Отто Варбург предположил, что клетки становятся раковыми путем изменения способа получения энергии. В норме для обеспечения энергией клетки полагаются на специальные органеллы, называемые митохондриями. Раковые клетки переключаются на процесс, называемый гликолизом, который происходит внутри самой клетки. Это неэффектфивный процесс, используемый также бактериями, а также бегунами – марафонцами, когда кислорода в организме не хватает.

Удивительно, что Варбург нашел, что раковые клетки продолжают использовать гликолиз даже тогда, когда кислорода в достаточном количестве. Исследователь утверждал, что этот факт, сейчас называемый эффект Варбурга, является определяющей особенностью раковых клеток. Однако идея не прижилась возможно потому, что другой знаменитый биохимик Ханс Кребс считал, что эффект Варбурга был только симптомом рака, а не его исходной причиной. Это скептическое отношение было усилено тем, что раковые клетки переключаются на гликолиз только потому, что их митохондрии не работают.

Со времен Варбурга многое в метаболизме клетки стало известно гораздо лучше благодаря тому, что наука не стоит на месте. Организм человека живет и функционирует засчет энергии, получаемой от потребления продуктов питания. Питательные вещества расщепляются на короткие молекулы, которые при соединении с кислородом выделяют энергию. Элементарная порция энергии в организме запасается в виде молекулы АТФ – энергетической разменной монеты, которая затем отдает энергию в нужном месте для процессов жизнедеятельности клетки. В нормальных клетках сжигание питательных молекул и формирование АТФ происходит в сложно устроенных органеллах – митохондриях. Это высокоэкономичный процесс, позволяющий клеткам эффективно использовать питательные вещества. Однако в раковых клетках митохондрии по какой-то причине повреждаются и не могут работать как энергеические станции клетки. Поэтому такая клетка переключаются на гликолиз – реакцию, при которой в просвете клетки расщепляется молекула глюкозы с образованием одной молекулы АТФ. Это неэффектфивный и расточительный процесс. При гликолизе образуется молочная кислота, которая разрушает коллагеновый матрикс, который соединяет клетки между собой. Такие ненормальные клетки покидают свое место и могут перемещаться в организме, образуя раковые опухоли в других частях тела – метастазы.

У митохондрий, как недавно обнаружили ученые, есть еще одна важная роль. Они запускают процесс апоптоза – естественной гибели клетки. Если митохондрии повреждены, то клетка становится бессмертной, то – есть раковой.

Вернемся к дихлорацетату, который использовался многие годы для лечения больных с митохондриальными болезнями, редкими расстройствами обмена веществ в организме. Это лекарство усиливает способность митохондрий вырабатывать энергию. Когда оно поступает в раковые клетки – происходит то же самое: по-видимому, митохондрии в раковых клетках не повреждены безвозвратно. И даже более того, работающая митохондрия помогает убить эти измененные раковые клетки. Это происходит из-за того, что восстановление работающих митохондрий отключает «бессмертие» раковых клеток.

Когда Мичелакис испытывал это лекарство на культуре раковых клеток, содержащихся в лаборатории, они погибали. Этот эффект был обнаружен по отношению к клеткам раковой опухоли легких, рака груди, рака головного мозга. Дихлорацетат не повреждал нормальные клетки. Когда это лекарство добавляли в воду, которую пили крысы с привитыми человеческими раковыми опухолями – опухоли значительно уменьшались. Получается, что Варбург был прав – гликолиз представляет собой что-то бльшее, чем просто симптом раковых клеток.

Интереснее всего то, что дихлорацетат выглядит как потенциальное противораковое средство. Оно дешевое, не повреждает нормальные клетки, мы хорошо знаем его побочные эффекты, и оно должно быть эффективно по отношению ко всем видам рака. Но есть одна проблема: это старое лекарство и оно не может быть запатентовано. Никакая фармацевтическая компания не захочет финансировать дорогостоящие клинические испытания без получения эксклюзивных прав производить и продавать лекарство.

Эта проблема не нова. Многие лекарства лежат на полках потому что компании не могут получить от них большую прибыль. Это случилось с лекарствами от болезней, которыми болеют бедные люди в развивающихся странах, таких как туберкулез, хотя сейчас и увеличивается сотрудничество между правительствами, благотворительными организациями и коммерческими компаниями для работы в этом направлении. В отличие от них рак – это болезнь богатых, и испытания дихлорацетата потребуют совершенно исключительных усилий.

Можно побиться об заклад о том, что фармацевтические компании приложат все усилия к тому, чтобы найти патентуемое соединение с таким же механизмом действия, как у дихлорацетата. Каждое из них, попавшее на рынок, будет очень дорогим. Но получится скандал, если дешевое альтернативное средство с такими замечательными свойствами не получит своего шанса просто потому, что оно не принесет достаточно большую прибыль.

Автор admin Категория Рак - Теги: , , , , , , , Комментарии отключены
24 Март

Инсулин больше не правит диабетом

Лечение новым гормоном может открыть секрет как облегчить жизнь диабетикам, отправив уколы инсулина и регулярные проверки глюкозы в крови в книги по истории медицины.

Многие люди ассоциируют диабет с инсулином, панкреатическим гормоном, который определяет как много глюкозы циркулирует в крови. Диабетики 1-го типа должны вводить этот гормон потому что они не могут производить его сами. Но теперь в поле зрения оказалсяя менее известный панкреатический двойник инсулина – глюкагон – который как лекарство может контролировать глюкозу в крови без необходимости ежедневного мониторинга.

В то время как инсулин очищает кровь от обилия глюкозы после еды, препровождая ее в печень, мышцы и в другие места, глюкагон делает противоположное когда мы голодны, заставляя печень выделять запасы глюкозного “топлива” в кровь или синтезировать ее заново, если запасов нет.

drawingЧтобы исследовать роль глюкагона, Роджер Унгер из ЮгоЗападного Медицинского Центра Университета штата Техас в Далласе и его коллеги отключили у мышей рецепторы на глюкагон, так что они не могли реагировать на этот гормон. Неожиданно у мышей оказался нормальный уровень глюкозы в крови. После этого, когда ученые применили токсин, чтобы разрушить бета-клетки, вырабатывающие инсулин, у мышей не появилось признаков диабета.

“Вывод в том, что без глюкагона ты не можешь получить диабет” – говорит Унгер. Есть даже что-то мистическое в том, что когда мышь потребляет огромное количество сахара в так называемом тесте на “толерантность к глюкозе”, уровень глюкозы в их крови остается нормальным, независимо от того, могут они вырабатывать инсулин или нет.

“Применительно к людям, не имея глюкагона, ты можешь выпить 10 бутылок напитков с сахаром и твой сахар в крови останется таким же с инсулином или без него”, – говорит ученый, – “Это был огромный сюрприз”.

Поэтому теоретически, если глюкагон может быть надежно нейтрализован у людей с диабетом 1-го типа, их уровень глюкозы в крови может оставаться нормальным без приемов инсулина или постоянных измерений этого уровня. “Одна только потенциальная неприятность – возможное низкое содержание глюкозы в крови, или гипогликемия”, – рассказывает Унгер. Но такая проблема может возникнуть только если этому человеку придется бежать марафон, или делать что-то сходное с резким потреблением энергии. “Ответ на это мог бы стать таким – держи напиток с сахаром при себе”, – продолжает ученый.

Результаты на мышах настолько обнадеживают, что испытания уже начались, чтобы убедиться, что подавление глюкагона дает то же преимущество и у людей с диабетом. Компания Амилин Фармасьютикалз в Сан Диего, Калифорнии, пытается сделать это, используя лептин, гормон, который контролирует потребление жира клетками, но который также подавлял действие глюкагона в исследованиях на мышах, которые проводила научная группа Унгера в 2008 г.

“Это впервые, когда ученые будут тестировать лептин в форме аналога, который называется Метрелептин, у людей с диабетом первого типа, чтобы посмотреть, поможет ли он контролировать уровень глюкозы в крови”, – рассказывает прессекретарь компании журналу НьюСайентист. Волонтеров не будут держать без инсулина, но они будут получать минимальную необходимую дозу.

Другие исследователи диабета воодушевлены этой новостью, но предостерегают о последствиях. “Если отказаться от рецепторов на глюкагон, получишь очень серьезные изменения в организме”, – говорит Алан Шеррингтон из Школы Медицины Университета Вандербилт в Нашвилль, штат Теннесси. “А может ли это работать только у мышей, а не у людей?” – спрашивает он.

No insulinШеррингтон говорит, что эти исследования оставляют важные вопросы без ответов. Во-первых, откуда происходит снабжение глюкозой у мышей, когда нет ни глюкагона, ни инсулина? Унгер соглашается, что это требует срочного исследования и говорит, что уже проводятся изучения с меченной глюкозой, таким образом ее судьба у животных будет отслежена. Шеррингтон полагает, что наиболее вероятное место накопления глюкозы – это печень. Но что происходит, когда она наполнена?

Главный вопрос: как могут мыши регулировать уровень глюкозы в крови, если нет инсулина?

Интуиция Шеррингтона подсказывает ему, что напоминающий глюкагон пептид-1 (GLP-1), гормон, вырабатываемый кишечником, может влиять на печень и мышцы также как инсулин, заставляя их накапливать глюкозу”, – предполагает он.

Даниель Дракер в Исследовательском Институте Самюэля Ланенфельда, Торонто, Канада, который изучает GLP-1 и глюкагон, согласен с этим.

Модели на животных показывают, что изъятие глюкагона ведет к увеличению циркуляции в крови GLP-1, следовательно, этот гормон может играть определенную роль”, – утверждает он.

Дракер также считает, что подавление уровня глюкагона, как это ожидается в лечении лептином, возможно будет скорее сохранять, чем полностью блокировать эти рецепторы. Дело в том, что блокирование заставляет клетки, вырабатывающие глюкагон, быстрее размножаться, чтобы компенсаторно повысить выделение глюкагона, что потенциально может вести к развитию раковой опухоли. Этого не случится, если действие глюкагона будет только подавлено.

Другой вопрос, конечно в том, как это открытие будет применяться на людах с диабетом первого типа”, – говорит Роберт Генри из Университета Калифорнии в Сан Диего, Руководитель по науке и медицине в Американской Диабетической Ассоциации. “Животные в опыте не имеют активного глюкагона с рождения, поэтому блокирование этого гормона будет иметь иной эффект у животных, чем у человека, у которого этот гормон уже вырабатывается?” – считает исследователь.

Несмотря на опасения, большинство комментаторов уверены в том, что это открытие ведет к разработке новых путей лечения, или, по крайней мере, к тому, чтобы подвергнуть сомнению главенствующую историческую роль инсулина. “Из этого открытия возникают выводы, опровергающие догму, что инсулин – это наиболее важный гормон в лечении диабета”, – полагает Генри.

Автор admin Категория Диабет - Теги: , , , , Комментарии отключены
20 Март

Конец патентованию генов

29 марта 2010 г. суд Нью-Йорка принял решение, что патент на два гена, связанных с раком груди, является недействительным.

Chamber of justice 2Декларируя, что гены не могут быть запатентованы, поскольку они на самом деле являются творением природы, а не изобретением, Окружной суд Соединенных Штатов Южного округа штата Нью-Йорк определенно посеял сомнения в том, что патенты, выданные на 2000 с лишним генов человека – около 20% от всего их числа – являются действительными.

Американский Союз Свободных Граждан (ACLU), который подал в суд на этот патент вместе с Фондом Народных Патентов, заявил, что эта победа могла бы предостеречь держателей патентов на гены от использования их для обогащения путем монополизации таких химических соединений как ДНК, которые встречаются в природе, и поэтому не могут квалифицироваться как изобретения, подлежащие патентованию. “Геном человека, как и структура крови, воздуха или воды, была обнаружена, а не создана” – сказал Крис Хансен, поверенный юрист, работающий с Американским Союзом Свободных Граждан.

Патенты, против которых было открыто судебное производство, пытались застолбить варианты двух генов BRCA1 и BRCA2, которые повышают вероятность развития рака груди у женщин. Компания Мириад Дженетикс, Салт Лэйк Сити, штат Юта, разработала и запатентовала диагностические тесты, которые позволяют врачам определить женщин на стадии риска проверяя, появились ли у них эти варианты генов.

Американский Союз Свободных Граждан и организации, поддерживающие его, включая Американское Общество Генетики Человека и Американскую Медицинскую Ассоциацию, настаивали на том, что такие патенты никогда не должны присуждаться, потому что эти гены являются естественными или натуральными. Они аргументируют это тем, что женщины могут могут отказаться от теста, если они или их лечащий врач не смогут позволить себе это тестирование из-за ограниченных средств. Приобретя эти патенты, компания Мириад получила возможность воспрепятствовать разработке более дешевого или бесплатного варианта этого теста, и заблокировала исследования, направленные на разработку других дешевых версий подобных тестов.

Суд поддержал главный довод Американского Союза Свободных Граждан в оспаривании патента о том, что эти гены являются продуктом самой природы. “В связи с тем, что заявленная изолированная часть ДНК не значительно отличается от натуральной ДНК в том виде, в каком она существует в природе, она представляет собой субстанцию, которая не может быть объектом патентования.” – сказано в решении суда. “Очистка натурального продукта без какого-либо изменения не может сделать его патентуемым объектом”- утверждается в документе.

Тем не менее суд не поддержал мнение Американского Союза Свободных Граждан, что в присуждении патента на продукт естественной природы Агенство Патентов и Торговых марок США нарушило конституцию Соединенных Штатов.

Это решение суда явилось последним в долгой череде споров по поводу патентоспособности генов, которая началась в 1991 г., когда журнал Нью Сайнтист выяснил, что Национальный Институт Здоровья США подал заявку на патентование генов. Гены BRCA были в центре ряда заявленных генов, хотя с тех пор были запатентованы тысячи других генов. Решение Американского суда явилось эхом события 2004 г., когда Европейское Патентное Агенство аннулировало патенты компании Мириад на оба этих гена. Решение суда США теперь подвергает сомнению действительность всех патентов на гены, и оставляет открытым вопрос возможны ли какие-либо пути коммерциализации диагностических тестов и способов лечения, основанных на человеческих генах.

Автор admin Категория Рак - Теги: , , , , , , Комментарии отключены
16 Март

Новые лекарства Сутиниб и Эверолимус останавливают развитие рака

Медицинский Журнал Новой Англии за февраль 2010 г. Опубликовал результаты клинических испытаний двух новых лекарств для лечения нейроэндокринной опухоли поджелудочной железы. Это сравнительно редкая и трудноизлечимая форма рака. Эверолимус (Афинитор фирмы Новартис) – это по механизму действия ингибитор mTOR; Сунитиб (Сутент фирмы Пфайзер) – ингибитор фермента тирозин-киназа. Испытания показали достоверное увеличение периода остановки прогресса опухоли. Разным группам больных с запущенными и не поддающимися лечению формами этой опухоли давали одно из лекарств или пустые таблетки (плацебо) для чистоты эксперимента. Рост опухоли достоверно приостанавливался на 11 (Эверолимус) и 11,5 месяцев (Сутиниб). Сейчас уже ясно, что в сочетании с другими методами лечения и современными лекарствами они существенно помогут в борьбе с этим раковым заболеванием.

Dr Yao JamesИспытаниями руководил Доктор Джеймс Яо, профессор Отделения Желудочно-кишечной Онкологии в Медико-Диагностическом Центре Андерсона Университета Техас, Хьюстон. “Это только третья фаза испытаний для подтверждения ранее полученных результатов по отношению к запущенным формам этого рака. Мы еще не готовы предложить полную схему лечения, но сейчас уже ясно, что применение этих лекарств сможет на много продлить выживание таких больных” – считает Доктор Яо.

Доктор Роберт Дженсен в Национальном Институте Здоровья в Бефесде, штат Мериленд, и Доктор Дил Фаве в Университете Ля Сапиенза в Риме, Италии также подтверждают эффективность лечения этими лекарствами в тех случаях, когда другие лекарства не действовали.

Д-р Яо в своем интервью журналистам сказал: “Мы считаем, что в данном случае мы попали точно в цель, воздействуя именно на переродившиеся клетки опухоли. Поэтому мы и получили очень хорошие результаты. Лечение вызвало задержку развития опухоли более, чем на 6 месяцев, что говорит о стабильном эффекте. Это замечательный шанс для таких пациентов”.

Д-р Яо верит в то, что эверолимус позволит заменить Стрептозотоцин, обычно применяемый для лечения панкреатической нейроэндокринной опухоли. Стрептозотоцин – это единственное рекомендованное сейчас терапевтическое средство для лечения такой опухоли, но оно не применяется широко из-за высокой токсичности.

CapitolВо время испытаний больные получали эверолимус по 10 мг в день. Было отмечено даже уменьшение размеров опухоли у 64% пациентов в группе, получавшей эверолимус. По сравнению с контрольной группой у больных, получавших эверолимус, достоверно были отмечены побочные эффекты: у половины больных стоматит, сыпь, у трети больных расстройство кишечника, чувство усталости, у пятой части – инфекции. Тем не менее такие же эффекты наблюдались и в контрольной группе примерно у каждого 8-го – 10-го больного, что, очевидно, является проявлением главного заболевания – панкреатической нейроэндокринной опухоли.

Пациенты в группе сутиниба получали лекарство в дозе 37,5 мг в день. Наиболее частыми побочными эффектами были расстройство кишечника, насморк, слабость, тошнота и усталость. Испытания были сокращены во времени, поскольку несколько пациентов из контрольной группы, получавшей пустые таблетки-плацебо, страдали от прогрессирующей опухоли и метастазов и из них 21 пациент (25%) умерли. После окончания испытаний пациентам контрольной группы было предложено принимать настоящие лекарства с открытыми этикетками.

13 Март

Не рак органа, а клон клеток с одной мутацией

Случаи, подобные тому, что произошло с миссис Янг, это часть направления, которое вероятно изменит будущее больных раком. В эпоху расшифровки генома биологи накапливают информацию о молекулярных путях, которые управляют раковой болезнью, и это заставляет их сомневаться в традиционной классификации раковых заболеваний в зависимости от места их появления. Вместо этого исследователи начинают понимать, что все дело в определенных мутациях, которые делают опухолевые клетки способными бесконтрольно разрастаться. Два пациента с раковыми заболеваниями в совершенно разных тканях организма, но вызванными одной и той же мутацией, могут иметь гораздо больше общего, чем люди с опухолями в одном и том же органе, но вызванными разными молекулярными механизмами. И наоборот, два пациента, страдающие внешне одинаковыми типами опухолей, могут иметь очень разные прогнозы, в зависимости от конкретных возникших мутаций (смотри также статью “Когда лучше ничего не делать”).

Waiting for miracleКогда отказываешься от принципа рассматривать рак, как анатомически определяемую болезнь, и сконцентрируешься на ее молекулярных нарушениях, то лечение становится игрой на совершенно другом поле. Общепринятая химиотерапия и радиотерапия работают будучи особенно токсичными по отношению к делящимся клеткам. В то время как эти методы лечения повреждают быстро делящиеся опухолевые клетки, они также воздействуют на многие процессы в теле человека. “Мы стремимся уйти от такой модели и понять изменения, которые возникают в раковой клетке, и которые отличают ее от нормальной клетки,” – говорит Рамин Бирохим в Институте Рака Дана-Фарбер в Бостоне, штат Массачусетс. “Если вы знаете это, вы можете применить лекарства, которые точно нацелены на эти изменения”.

Такой подход убедил многих онкологов в том, что они смогут трансформировать рак из смертельной болезни в хроническое состояние, с которым люди смогут жить почти бесконечно. Это не будет легко. Лечение, вероятно, потребует применения коктейлей из целевых лекарств, которые должны включаться по мере того, как опухоль будет мутировать. Тем не менее, теоретически эти способы лечения должны работать лучше, чем те, которые применяются сейчас, и будут иметь меньший побочный эффект. “Более целевое лечение будет переключать многие раковые заболевания из быстро-текущих смертельных в управляемые состояния,” – считает доктор Бирохим.

Очевидные аналогии можно провести с заболеванием СПИДом, когда коктейль из средств против ретровирусов может затормозить размножение вируса, давая возможность людям жить с инфекцией до преклонного возраста. Если они становятся устойчивыми по отношению к одному лекарству, начинается действие другого лекарства. “СПИД был переведен из смертельной болезни в хроническое состояние, и мы надеемся сделать те же вещи с раком,” – говорит доктор Бирохим.

Прогресс в понимании молекулярного разнообразия рака груди намекает на такие возможности. В середине 1990-х годов, генетики открыли BRCA1 и BRCA2, два гена, которые, взятые вместе, отвечают за более половины всех наследственных форм рака груди. В этих генах закодированы белки, отвечающие за восстановление ДНК, поэтому если они неверны, клетки становятся склонными накапливать мутации, приводящие к раку.

PARP-ингибитор, протестировать который помогает миссис Янг, блокирует ферменты, участвующие в различных механизмах восстановления ДНК. В то время как это может выглядеть неожиданным лечить болезнь усугублением проблемы, идея заключается в том, что клетки, в которых восстановление ДНК нарушено сильнее, оно станет настолько неправильным, что клетки погибнут. По крайней мере до сих пор, с миссис Янг все хорошо.

Наследственные мутации составляют только 10 процентов от раков груди, поэтому главные усилия в отношении рака груди и других опухолей направлены на выявление мутаций, которые возникают спонтанно в отдельных клетках и делают их раковыми. Например, Международный консорциум генетики рака (ICGC), образованный в апреле 2008 г., поставил целью секвенировать ДНК из 25 000 конкретных опухолей для составления списка мутаций, возникших в 50 наиболее часто встречающихся раковых заболеваний.

Может оказаться вовлеченным огромное разнообразие мутаций различных типов. Они могут включать изменения одной буквы в генетическом коде, потери обширных генетических участков (делеции), включения и дублирования, а также перестройки в хромосомах, что может приводить к тому, что части разных генов начинают работать вместе. Химические изменения в ДНК, такие как дополнение или удаление метильных групп, также могут приводить к активации отдельных генов.

Начальные геномные исследования одной из форм рака головного мозга, известной как глиобластома, выявили, что это на самом деле два заболевания с разным возрастом появления и шансами болных на выживание в зависимости от того, мутировал ли ген под названием IDH1 (Science, vol 321, p 1807).

Догадка о том, что рак груди включает в себя больше, чем одно заболевание, возникла из опыта по применению тамоксифена, одобренного к применению еще в 1977 г., поскольку это лекарство действовало только у пациенток, у которых эти опухоли имели рецепторы на гормон эстроген.

3 Март

Целевые лекарства

Иматиниб не сможет помочь каждому пациенту с меланомой – мутация, на которую он направлен, возникает в 5 % случаев – но его эффективность в этих случаях предполагает, что широкое использование молекулярных целевых объектов может привести к улучшению выживания пациентов даже с нынешним набором целевых лекарств. “У нас сейчас есть много лекарств, но в большинстве случаев мы не используем их достаточно хорошо”, – утверждает Невинс.

Ошеломляюшее количество мутаций, участвующих в различных формах рака означает, что потребуется намного больше целевых лекарств. Даже внутри одной опухоли несколько различных молекулярных механизмов могут управлять их ростом. При этом раковые клетки со временем становятся нестабильными, накапливая множественные мутации, которые в дальнейшем увеличивают их шансы выработать устойчивость к лекарствам. “Злокачественные клетки – это движущаяся мишень”, – считает Фран Балквилл из Института рака в г. Бартс и Лондонской школы медицины и стоматологии.

Waiting for miracleВ дальнейшем появляется проблема отслеживать генетические изменения, когда они появляются. Частые биопсии могут вызвать у пациента дискомфорт или причинять ему вред – даже когда их опухоли доступны для биопсии, хотя чаще такого не былает. Пытаясь решить эту проблему, Даниел Харбер из Массачусетского Главного Госпитального Ракового Центра в Чарлзтауне разработал путь анализа мутирующих раковых клеток, которые могут быть получены из проб крови. Его исследовательская группа недавно показала, что клетки от некоторых пациентов с немелкоклеточным раком легкого приобретают дополнительные мутации в гене, отвечающем за рецептор фактора эпидермального роста (EGFR или HER1) после лечения Гефитинибу (Иресса), который блокирует вызывающий рак процесс, запускаемый мутирующими формами этого рецептора (Медицинский Журнал Новой Англии, том 359, стр. 366). Отслеживая такие изменения, врачи смогут принимать правильные решения о том, какие лекарства пациенту заменить или добавить новые для предотвращения устойчивости к лекарствам.

Нужно протестировать множество новых лекарств, которые необходимы, чтобы укротить опухоли на достаточно длительное время, и для этого потребуется поменять существующий порядок клинических испытаний. Традиционный подход, когда лекарства тестируются на больших группах пациентов с одинаковыми анатомическими вариантами опухолей, уже не сможет дать правильный отбор. В будущем добровольцев нужно отбирать более тщательно, иначе потенциально полезные лекарства могут быть незаслуженно отбракованы. “Мы должны отбрать пациентов по генетическому профилю, когда они привлекаются к клиническим испытаниям, или даже перед началом испытаний,” – говорит Селлерс.

Лекарства также необходимо будет тестировать в комбинациях, поскольку горький опыт показывает, что единственное лекарство вряд ли будет достаточным. Путь, которым рак легкого становится устойчивым к гефитинибу – это наращивание синтеза белка, который называется МЕТ, который вовлечен в близкий биохимический процесс. Комбинирование гефитиниба с ингибитором МЕТ может быть одним из способов преодолеть устойчивость.

Где мы находимся сейчас в нашем развитии – мы имеем лекарства, которые эффективны только временно, но опухоли обходят их в своем развитии” – считает Джо Грей, изучающий молекулярные механизмы рака в Национальной Лаборатории Лоренца Беркеля в Калифорнии. “Как мы понимаем, наилучший путь – это понять как как заблокировать обходные пути развития опухоли. Я убежден, что когда мы сможем этого добиться, мы обеспечим нашему пациенту все более длительное выживание.”

3 Март